Доллар в заложниках

Китай не только переживет кризис с наименьшими потерями, но и сможет извлечь серьезную экономическую выгоду из сложившейся ситуации. Академик Михаил ТИТАРЕНКО, директор Института Дальнего Востока РАН, считает, что в последнее время складываются предпосылки, позволяющие говорить о том, что начался процесс превращения китайского юаня в мировую резервную валюту.

— Михаил Леонтьевич, китайские власти неоднократно заявляли, что основой для выхода их экономики из кризиса на фоне сокращения экспорта является стимулирование внутреннего потребительского спроса. По вашему мнению, возможно ли такое в принципе, учитывая известную склонность населения Китая к бережливости?

— Это один из ключевых вопросов, связанных с решением проблем минимизации влияния глобального кризиса на экономику и образ жизни населения Китая. Дело в том, что в течение многих лет Китай развивался, прежде всего, за счет очень высоких темпов накопления в экономике, которые намного превышали 50%. Это означает, что сознательно, при понимании со стороны общества осуществлялась политика занижения заработной платы, удешевления рабочей силы. Еще Мао Цзэдун говорил: "У нас работу одного человека должны выполнять три человека, а зарплату трех человек должны получать пять человек". Нынешнее руководство страны проводит политику открытости, произошел определенный отход от этой жесткой системы.

При этом нужно иметь в виду установившееся взаимопонимание между властью и населением. В Китае сильно проявляется экономическое доверие к власти. Показателем этого являются огромные вклады — сознательные инвестиции населения в экономику страны. Сохранность этих инвестиций гарантируется государством, они составляют очень большую сумму — 28 трлн юаней, почти $4 трлн. Это объем сбережений населения, переданных государству на хранение.

— То есть ранее власти Китая приучали население к накоплению, а теперь хотят, чтобы оно начало активно тратить. Будет ли такая политика успешной?

— Китайцы начнут тратить. Для этого разрабатывается целая программа, связанная с улучшением социального самочувствия. Ведь человек экономит тогда, когда чувствует угрозу своему образу жизни, семье, — он откладывает на черный день. А ему говорят, что черного дня не будет — будут трудности, но день будет светлым. И не только говорят, но и делают.

Например, в Китае не существовало системы пенсионного обеспечения в нашем понимании. То есть она была не общей, а касалась в основном госслужащих, части городского рабочего класса и работников государственно важных предприятий, например, оборонной промышленности. Все остальные — на подножном корме, обеспечивают сами себя. Сейчас эта ситуация меняется. Кроме того, вводится минимальное медицинское обеспечение в деревнях, создается система бесплатного девятиклассного обучения, а раньше даже начальное обучение было платным — крестьяне на собственные деньги нанимали учителей. Конечно же, эта система внедряется поэтапно — ведь деревенское население составляет 51% (более 700 млн человек) от общей численности, — поэтому если эту систему ввести сразу, государство попросту разорится.

Хотел бы еще отметить, что китайское слово "кризис" включает два иероглифа: "опасность" и "шанс". И китайцы делают акцент как раз на втором иероглифе. Раз существуют трудности, значит, надо перестроить неэффективно работающие предприятия, переучить рабочих и так далее.

Наконец, как я уже говорил, население страны доверяет властям и поддерживает их решения. Поэтому можно однозначно утверждать, что китайцы прислушаются к просьбам руководства и внутренний спрос будет активизирован.

— Понятно, что прогнозы — дело неблагодарное, но все-таки, на ваш взгляд, сколько примерно времени может потребоваться Китаю, чтобы эта система заработала?

— А эта система уже работает. Я сошлюсь на официальные китайские источники и точку зрения авторитетных китайских экономистов. По их общему мнению, Китай уже сейчас начал постепенный выход из зоны кризиса. В годы реформ в Поднебесной была создана очень толстая пружинистая подушка, поэтому экономика, образно выражаясь, уже упала, стукнулась о подушку, подпрыгнула, зацепилась и поползла вверх. Это выражается, во-первых, в том, что резко возрос процент потребительских кредитов населению. У нас банки взвинтили ставку до 20%, а в Китае, наоборот, снизили до 5%. Во-вторых, начался рост текстильной промышленности, которая была первой жертвой кризиса, а ведь Китай производит половину всего мирового текстиля.

Кроме того, баланс между экспортом и импортом сегодня в пользу китайского экспорта. Китайцы берут деньги на антикризисные меры не со счетов резервного фонда. Валютных запасов у них как было более $2 трлн, так и остается. Ни одной копейки оттуда не взяли. Более того, сейчас они выдают большие внешние кредиты — их сумма уже превышает $70 млрд. Так что потихоньку они начинают выползать. Некоторые производства, особенно в приморской зоне, Шэньчжене, Шанхае, рассчитанные сугубо на экспорт, конечно, закрылись. Но, несмотря на то, что таких предприятий было около 8 тыс., для Китая это ничтожно мало.

— Вы упомянули золотовалютные резервы Китая, которые сегодня самые значительные в мире. В то же время номинированы эти резервы в основном в американских долларах. Вы согласны с утверждением, что в этой ситуации Китай — заложник доллара?

— Нет, все как раз наоборот: доллар — заложник Китая, поскольку Китай гораздо стабильнее. Стабильность доллара сейчас обеспечивается тремя странами: Китаем, Японией и Россией. Причем ЗВР Китая номинирован не только в "зеленых бумажках", значительную долю в нем занимают металлы: золото, платина и др. Китай вышел на первое место в мире по производству и добыче золота — свыше 380 тонн в год. Это очень много. Также Китай сейчас главный покупатель на "распродаже" ценных металлов Международным валютным фондом. Это ведь не просто покупка, это значит, что китайцы придают своему золотовалютному запасу металлическую прочность. Несмотря на то, что соотношение "золото/валюта" в основном сохраняется, эта тенденция имеет большое значение.

 — И что демонстрирует тенденция ухода в золото?

— Я рискну предположить, что мы наблюдаем предпосылки к превращению юаня в мировую резервную валюту. Но Китай не форсирует этот процесс. Все проходит достаточно тихо, незаметно. Китайские товарищи о своих планах никогда заранее не шумят. На последней сессии "Большой двадцатки" в Лондоне самым скромным был как раз представитель самой крупной и стабильной экономики. Он строго следовал завету Дэн Сяопина: "Не высовывайся, накапливай силы, жди своего момента".

— То есть Китай накапливает силы для того, чтобы подготовить свою экономику к доминирующему положению в мире?

— Это только мое предположение. В настоящее время китайцы продолжают поддерживать стабильность доллара, покупают американские гособлигации, но они хотят быть уверенными в надежности своих вложений. И Америка до недавних пор поводов для сомнений не давала. Однако сейчас у Китая появились сомнения, и они устами премьер-министра страны сделали громкое заявление о том, что "некоторые, которые растратили заимствованные деньги, пытаются учить других, как себя вести". Хотя это не было высказано конкретно в адрес США, всем было понятно, в чью сторону направлена критика.

Поэтому Китай стремится разнообразить свой ЗВР в первую очередь за счет драгоценных металлов. И дальнейший, вполне предсказуемый шаг — попытки вывести юань на лидирующие роли, может быть, для начала в странах Азиатско-Тихоокеанского региона.

 — В таком случае, если обратиться к взаимоотношениям России и Китая, кто из нас более необходим и интересен другому? Мы Китаю или наоборот?

— Я думаю, будет правильно сказать, что есть взаимный интерес. Проблема сейчас в том, что определенная часть российского интеллектуального и делового сообщества еще не осознала новую реальность. В ее сознании Китай — нечто отсталое, древнее, нищее, полуголодное. Те, кто не был в Китае, так думают. Или те, кто был, но общался не с самыми лучшими представителями делового мира этой страны, а с "мешочниками". По этим людям представлять Китай нельзя, потому что сейчас это страна, которая живет в трех эпохах одновременно.

Китайцы — народ благодарный, они помнят добро, но помнят и зло. Сейчас приезжают в Китай наши бывшие специалисты, их встречают с распростертыми объятиями, их помнят. Нынешние отношения с Россией китайцы рассматривают как стратегическое партнерство и взаимодействие. За очень короткий исторический период, за 10 лет, от простой нормализации отношения поднялись до уровня констатации стратегического партнерства. Китайцы были инициаторами подписания уникального договора (в мире аналогов нет). Это не союзнический договор, но очень близкий по форме. Например, в нем есть пункт 9, где говорится: "В случае возникновения угрозы национальной безопасности той или иной договаривающейся стороны, поддерживающей стратегическое партнерство, другая сторона немедленно вступает в контакт, чтобы совместно выработать меры противодействия".

— То есть речь идет о военном сотрудничестве?

— Не только, здесь есть и экономическая составляющая. Но, к сожалению, можно сказать, что мы опоздали наладить серьезные экономические отношения. Китайские инвестиции уже сделаны, деньги отправлены в Америку или в Западную Европу, или в Африку, или в Латинскую Америку. А на нас денег не осталось. Мы опоздали к столу, все блюда розданы.

Сейчас китайцам нужны нефть, лес, цветные металлы, новейшая техника. А что из этого Россия может поставить? Только сырье. Показательная история была с заказом на большегрузные самолеты Ту-204. Китай решил для начала заказать 5 таких машин. Что в итоге? Прошло 7 лет, а самолеты до сих пор не поставлены. Все потому, что завод находится в Ташкенте, детали производятся на Украине, а сборка — в Саратове.

При этом наши экономики все равно взаимодополняемы. Надо перестать делать друг из друга страшилки. Мы нужны друг другу. Чтобы осознать это, и китайцам, и особенно нам нужно проделать определенный путь. Путь постижения своих собственных и соседских реалий. Собственные реалии таковы, что Сибирь и Дальний Восток без привлечения внешней рабочей силы мы поднять не сможем. В то же время Китаю сегодня нужен прочный тыл, а это — дружественная Россия. При этом постоянно слышны слова "желтая опасность", "китайская экспансия"… Придумали 2 млн человек на территории России, когда их всего 15 тыс. Это предвзятость, сознание закрытого общества. Нужно учиться у китайцев, которые живут по правилу "практика — критерий истины". Что практика требует, то и надо делать. А отечественная практика сегодня требует, чтобы была рабочая сила. Значит, нравится или не нравится, но вопрос решать надо.

(Профиль, Дмитрий Бжезинский, №15(618) от 27.04.2009)