EXIT FROM WORLD CRISIS

досье

Михаил Хазин
Экономист, публицист, политолог.
Один из экспертов телевизионной программы «Однако» и авторов журнала «Профиль».
Образование: В 1984 г. окончил механико-математический факультет МГУ по специальности «статистик».
Карьера: 1984–1991 гг. — научный сотрудник Академии Наук СССР.
1992 г. — начальник аналитического отдела ЭЛБИМ-банка.
1993–1994 гг. — сотрудник Рабочего центра экономических реформ.
C 1994 г. работал в Министерстве экономики РФ.
1995–1997 гг. — начальник департамента кредитной политики Министер­ства экономики РФ.
1997–1998 гг. — заместитель начальника экономического управления Президента РФ.
1998–2000 гг. — частный консультант.
В 2000–2003 гг. работал в аудиторско-консультационной компании «Современные бизнес-технологии».
С 2003 г. — президент компании экспертного консультирования «Неокон».

Когда исчезнет треть американской экономики?
 

Сколько будет стоить нефть?
 

Как долго продлится кризис?
 

Почему США не могут перестать печатать деньги?
 

Почему российским предприятиям не хватает рублевых кредитов?

Экономическая модель, по­служившая причиной нынешнего мирового финансового кризиса, зародилась после кризисов 70-х.1 Тогда, чтобы стабилизировать ситуацию, американские экономисты придумали так называемую рейганомику. Суть этого явления заключалась в следующем: чтобы поддержать спрос, правительство США начало безудержно выдавать гражданам кредиты, практически без ограничений и под довольно низкий процент. Таким образом, американцы получили возможность уже сегодня удовлетворять свой будущий платежеспособный спрос. Разумеется, источником этих денег была эмиссия, то есть печатный станок. И потребляет население США сейчас то, что должно было потреблять завтра и послезавтра — тогда, когда деньги на это были бы заработаны.
 

Эмиссионная поддержка спроса действительно стимулирует бурный рост экономики, но только до определенного момента. Затем, набирая все больше кредитов, население несколько лет платит по ним проценты. Вместо того чтобы покупать новые товары и услуги, возвращает кредиты. Объем долга накапливается и в итоге становится запредельным.
 

Продукцию заводов покупать некому, услуги — тоже, доходы населения по большей части уходят на выплату долгов. Теоретически можно сказать — давайте спишем эти долги, и все будет нормально! А не получается: на «спрос из будущего» уже наросли новые производ­ственные мощности. Приостановка эмиссии повлечет незамедлительное падение спроса — следовательно, часть этих мощностей нужно будет закрыть.
 

— Оценить их масштаб можно с помощью межотраслевого баланса, что, собственно, я и сделал в 2001 г. По тем расчетам, спрос, порожденный сначала напечатанными, а потом выданными населению в кредит средствами, в 1998 г. составлял 25% ВВП США. То есть, если бы остановили эмиссию, четверть всей американской экономики еще тогда должна была сгинуть.
 

Сегодняшний масштаб необходимо пересчитать. Межотраслевой баланс я в последнее время не смотрел, а приблизительная оценка спроса показывает, что избыточный спрос в США сейчас составляет порядка $5 трлн. Это 30% внутреннего валового продукта. Иными словами, если сегодня останавливается эмиссия денежных средств, треть американской экономики автоматически закрывается. Грубо говоря, половина предприятий каждой отрасли сворачивается, а другая половина немного наращивает клиентские базы за их счет. На секунду, падение экономики на треть, а потребительского спроса вдвое — это масштабы знаменитой Великой депрессии США в 30-е годы прошлого века.
 

— Все дело в высоком качестве их финансовой системы. У нас инфляция воспринимается прежде всего как явление потребительского рынка. В США долгое время инфляция регулировалась по секторам экономики: в финансовом секторе — высокая, в потребительском и промышленном держалась на низком уровне. Неприятности начались летом прошлого года, когда инфляция на рынке недвижимости достигла критических значений (как говорят, на рынке «надулся пузырь»). Сдували его американские денежные власти виртуозно: всего на 2–3% в месяц. Это блестящая работа! К сожалению, в ходе этого процесса инфляция прорвалась в потребительский сектор. На потребительском рынке к началу осени она выросла до 11–12%. В связи с тем, что уже запущен знаменитый план Полсона , к концу года инфляция может еще вырасти, соответственно, на столько же упадет спрос. Впрочем, тут будет маятник, но в целом падение на 12–15% в год почти неизбежно.
 

— У нас сырьевая экономика — это факт. Для сырьевых рынков характерна высокая эластичность цены по спросу: падение спроса на нефть даже на 5–8% провоцирует резкое снижение цен на нее. Снижение совокупного спроса в США на 30%, а в мире на 20% — это для россий­ской экономики катастрофа. Я думаю, что средневзвешенная цена на черное золото к середине 2009 г. составит $20 за баррель, с учетом инфляции — $30–35. Поймите, с 1999 г. мы развивались только за счет нефтедолларов.
 

— Да, но импорт рос в несколько раз быстрее. Доля российской экономики в самообеспечении ежегодно падала.
 

Россия в момент кризиса имеет свою специфику, куда ж без нее. Вот смотрите. Любая капиталистическая экономика живет за счет кредитов. К примеру, в сельском хозяйстве: предприятие берет кредит, затем сеет-собирает-продает и возвращает его. Если в экономике страны сфера производства и услуг будет развиваться по такой схеме, то совокупный объем кредитов по отношению к ВВП будет приближаться к 100%.
 

С 2003 г., после ухода с поста руководителя Центробанка Виктора Геращенко, в нашей стране все происходило иначе. Российское предприятие приходило в отечест­венный банк за дешевым, по сравнению с займом в валюте, рублевым кредитом. Там ему отвечали, что у них жесткие ограничения по рублевым кредитам, жесткие нормы резервирования и ограничения на риски. В итоге банк предлагал такие условия, при которых предприятие вынуждено сильно повышать цены на свою продукцию и терять уровень конкурентоспособности.
 

Теми же ногами российское предприятие отправляется в другой банк — уже иностранный. Здесь в рублевом кредите ему в корректной форме отказывают. По сути же, иностранное кредитное учреждение говорит: «Мы не дадим дешевых денег, чтобы вы произвели железки, которые будут конкурировать с железками, произведенными в нашей стране. Зачем это нам? Мы лучше дадим кредит вашему банку. Но не простой, а целевой — на потребительское кредитование ваших граждан, которые купят импортную продукцию». Таким образом, иностранный банк дважды под­держивает собственного производителя: дает кредит ему и дает кредит покупателям его продукции. Получается, что наши граждане оплачивают развитие иностранного предприятия. В это же время российское предприятие либо медленно развивается за счет прибыли, либо берет дорогой и рискованный валютный займ.
 

Для нас главное — цены на нефть. Чем быстрее они будут падать, тем жестче мы будем ощущать кризис. Приблизительно в равной степени развитие кризиса в России будет зависеть от политики Барака Обамы: если он прекратит эмиссию, все закончится весной будущего года. Не прекратит — продлится 2,5–3 года. Я склонен считать, что США не будут растягивать удовольствие и остановят печатный станок через год-полтора.
 

— Никаких бездельников и родственников на работе! Нужно установить минимальные зарплаты и сократить количест­во сотрудников. При этом обязательно разъяснить ситуацию и пообещать, что после кризиса все компенсируется. Если есть шальные деньги — вкладывайте их в долгосрочные проекты. И еще, создайте себе систему получения объективной информации. Для начала выключите радио и не смотрите телевизор. И ищите источники объективной экономической информации. Иначе шансов практически нет.

План Полсона — план мероприятий по преодолению последствий финансового кризиса 2007–2008 гг. Предполагает предоставление Федеральной резервной системой США займов банкам в размере $700 млрд.

Нужно установить минимальные зарплаты и сократить количество сотрудников. При этом обязательно разъяснить ситуацию и пообещать, что после кризиса все компенсируется.

детали

Почему в 1998 г. было легче